Из-за нескольких откладываний слушания, задержек и изменений в составе судебного комитета, слушание состоялось только в июне 1956 г. Джим Линн поехал со мной, он тогда был делегатом в АКС от НКП и приехал как свидетель, чтобы заверить, в случае необходимости, слова Бруда Гартнера и д-ра Перри. Моя жена - Лаура и Конни Линн также присутствовали, но как посторонние лица.
Мы приехали в офис АКС в Манхеттене вперед всех, никто нас не знал, но когда мы объяснили администратору кто мы такие, нас попросили присесть и обождать. Люди, незнакомые нам проходили мимо, никто с нами не заговаривал и не обращал на нас внимания.
В АКС мне сказали, что большинство людей в моем положении нанимают адвоката, но я просчитал, что я справлюсь сам. Кроме того (извиняюсь перед читающими это адвокатами) деньги, которые я этим путем сохранил, позволят нам позднее съездить в Европу. Или купить новую машину. Когда-нибудь. (Может быть).
Затем множество людей вошло в комнату ожидания. Полудюжина или более хорошо одетых, достойно выглядящих джентльменов годов пятидесяти-шестидесяти, очевидно юристы/адвокаты, возможно члены судебного комитета плюс официальные представители АКС. С ними была Ева Сиилей и я узнал г-на Тиффина, ее адвоката из Бостона. Будучи президентом НКП Датских догов и бывшим официальным представителем АКС он был здесь хорошо известен и пожимал всем руки. И вообще все смеялись, хлопали друг друга по плечу, пожимали руки как давно не встречавшиеся друзья. Или члены братства. Сиилей была посреди всего этого воссоединения семьи и к ней относились так, как будто она была членом этой семьи!
Джим Линн поглядел на меня, пожав плечами, с выражением "где найдешь, где потеряшь" на лице. Я чувствовал себя ужасно. Ежели когда-нибудь я и видел колоду крапленых карт, то это была она. Я подумал, что возможно, проиграл дело еще до начала слушанья. Однако, судебный комитет оказался вежливым и безукоризненно честным. Первой слово дали Сиилей для представления своего дела. Она представила Джона Хофта как свидетеля, и он рассказал кучу вранья про меня. Это было крайне больно, так как он был однажды моим клиентом, и я сделал ему несколько хороших дел за эти годы. Я не верил своим ушам. Но, пока он продолжал очернять меня, я начал понимать, что он настолько плохой лжец, возможно он больше вреда причиняет своей стороне, чем мне.
Когда наступила моя очередь, я думаю, что сумел полностью его дискредитировать. Я подчеркнул несколько его характерных оговорок и представил письма г-жи Ирвин и нелепое идиотское письмо Джона Б. Рота. Хофт конечно отрицал, что писал его, но я сказал комиссии, что это настолько очевидно, что любой эксперт, даже не особо хороший, может определить, что рукописный текст принадлежит Хофту. И я настаивал, чтобы экспертиза была проведена, если у комиссии есть хоть тень сомнения в том, кто лжет, а кто говорит правду.
Я обвинил Сиилей в подкупе Джона Хофта, на что ни Сиилей ни ее адвокат не дали никакого ответа. Они просто сменили тему.
Одна вещь меня удивила: Сиилей и ее адвокат представили в суде материалы, которые не были включены в обвинения! Я думал это противоправно. Без всякого предупреждения они ввели в дело Ирвинз Гемо. Они о нем не упомянули в исходных обвинениях, очевидно потому, что Дейв Ирвин отказался подписать их свидетельства. А сейчас они заявили, что он не маламут, потому что он выставлялся в 1934 году как эскимосская собака! Они не обосновали свои обвинения никакой информацией или какими-либо доказательствами - никакого упоминания о том, когда или где это происходило!
Это было внезапно для меня, но затем я сообразил, что Гемо в 1934 году еще даже не родился!! Я так и заявил, но также добавил, что это, честно говоря, не имеет значения, так как все маламуты в то время по определению АКС были "эскимосскими собаками", до тех пор пока порода не была официально признана, что произошло в 1935 году, по крайней мере, через год после этой таинственной выставки!
А затем я заявил, с нажимом, что могу доказать, что Гемо выставлялся в качестве аляскинского маламута на Вестминстерском шоу в Мэдисон Сквер Гарден в 1941 и снова 1942 годах, после того, как АКС признала аляскинских маламутов отдельной породой от эскимосских собак.
Приведение такого легкомысленного обвинения без каких-либо поддерживающих материалов было, как я должен был с грустью отметить типичным поведением Евы Сиилей. Но я не мог представить, что ее крутой бостонский адвокат может совершить такую глупость. Когда это произошло, я стал себя чувствовать значительно более свободно в отношении отсутствия у себя нанятого адвоката.
Следующим новым "материалом" представленным без предварительного извещения было заявление Поля Велкера, которое могло повредить моей защите и вообще всем владельца собак типа МаЛуут (которых было много). Очевидно, когда Хофт провалил наезд на Дейва Ирвина, он отправился в Аризону, где в то время жил Велкер и попытался сделать то же самое с ним. Я никак не мог знать (и заявил об этом) являются ли представленные утверждения Велкера аутентичными или поддельными. Я также рассказал что, за годы переписки с Велкером, понял, что он не очень надежный человек, эгоистичный, считающий всех, кто пришел в породу позже его новичками и самозванцами. Он всегда пытался играть роль гуру, а все остальные должны были быть преданными учениками. У меня есть письма от него, где про своих лучших покупателей - Шмиттов и Джин Лейн он пишет, что они глупцы, не желающие следовать его учению, "испортившие" проданных им собак. Так как Велкер полностью отошел от дел и завидовал тому прогрессу породы за пределы того, куда он ее привел сам, вполне возможно, что он мог очернить своих МаЛуутских собак, чтобы отыграться.
Возможно, сказал я на слушанье, но не очень - то похоже. Очень легко доказать, что все годы, которые он был в собачьем бизнесе он постоянно преподносил своих собак не только как чистопородных маламутов, но как лучших маламутов на планете Земля! Чтобы убедить меня в том, что документы, представленные Сиили и Хофтом против собак типа МаЛуут имеют больше ценности, чем их дело в целом, понадобится значительно больше, чем "свидетельства".
В конце они добрались до собак Перри и я понял, что это было одной из основных опор дела Сиилей. И как раз к тому моменту, как я начал себя чувствовать вполне уверенно, ее адвокат швырнул на стол бумагу от доктора Перри, по собакам, которых он купил у Милтона Сиилей в 1936 г. - и в ней было утверждение, что "данные собаки были нечистопородными"!
Я онемел. Да что же здесь происходит?! Все, что я мог сделать, это конечно представить мое письмо от доктора Перри, в котором говорилось, что собаки были аляскинскими маламутами. Я вызвал Джима Линна как свидетеля нашей поездки и разговора с д-ром Перри, который может подтвердить правомочность моего документа.
Затем я сказал судебному комитету, что не могу объяснить противоречия в документах, но связаться с д-ром Перри будет нетрудно и узнать у него, кто из нас представляет правдивые факты и я настаивал на том, чтобы это было сделано.
На этом месте г-н Тиффин стал шептаться с г-жой Сиилей, и, через пару мгновений (с большой, как я понимаю неохотой) он объяснил судебной комиссии, что г-жа Сиилей сама впечатала слова "данные собаки были нечистопородными" в пустое место над росписью д-ра Перри, уже после того, как он подписал письмо!
Я уже говорил выше, что некоторые вещи, происходившие в те дни, были невообразимыми. Я не знаю, какие записи об этом деле и в каких деталях велись в АКС, но если полная стенограмма все еще существует и доступна к изучению, она покажет что мой отчет абсолютно аккуратен.
Я не могу помнить каждую деталь слушанья, но я знаю, что еще один документ, подписанный доктором Перри, был предъявлен на слушании, и он содержал в себе слова "нечистопородные". Сразу после завершения слушанья, Джим Линн поехал на канадско-вермонтскую границу, за объяснением к доктору Перри. Доктора Перри не было дома - он охотился, но его внучка припомнила: "Как раз когда он уже выходил" - рассказала она Джиму Линну: "Подъехала г-жа Сиилей с какими-то бумагами ему на подпись. Он отказался, но она сказала ему, что это утверждение, что он в одно время приобрел некоторых собак у Сиилей. У него не было с собой очков, так что он поверил ее слову и подписал. Потом сказал ей уезжать, так как он торопился."
Внучка сказала, что передаст, что случилось д-ру Перри, как только он вернется. Он будет вне себя, сказала она, он лично поедет в АКС и выдаст им все, что он думает о г-же Сиилей, если это будет необходимо.
Несмотря на то, что слушание было закончено, результаты, принятые судебным комитетом, не объявлялись сразу. Так что я отослал эту новую информацию в АКС просто на всякий случай. Я знал, что будущее целой породы зависело от результата, и не собирался оставлять не перевернутым хоть один камень!

Решение суда и обжалование

Спустя пару недель нас известили, что обвинения Сиилей не имели под собой почвы и отклонены судебным комитетом. Однако Сиилей и ее адвокат немедленно обжаловали решение суда в совет директоров самого АКС. Кассацию г-на Тиффина АКС отослало мне на ознакомление, она содержала 3 страницы неразбавленной чуши, содержащей подобные заявления: " существуют следующие противоречащие свидетельства, которые можно найти в стенограммах, что определенные собаки в линии Каяка первый раз выставлялись как сибирские хаски..."
Невероятно! Еще одно новое обвинение, не упоминавшееся в поданном ранее деле или на слушанье! И, таким образом - вдумайтесь в это - не было никакой возможности найти их в стенограммах слушания, как утверждалось. Я не мог поверить, что г-н Тиффин, будучи адвокатом, не мог знать, что его тактика была незаконной. Что более важно, как и все остальные обвинения, присутствующие в этом деле, его утверждения о "выставлялись как сибирские хаски" не сопровождались объяснением - какие собаки, на какой выставках, когда, кем выставлялись, ну или любым свидетельством или доказательством!
Изучая апелляцию г-на Тиффина, я не нашел оснований вообще. Апелляция базировалась на его заявлении, что, учитывая все свидетельства, которые я предоставил "люди, возможно, не говорили правды". А комитет, говорил он, вообще-то должен решить дело, опираясь на "показания самой г-жи Сиилей, которые, по моему мнению, не могут подвергаться сомнению".
Возможно, я не прав, но должен сказать это звучит неплохо, по отношению к женщине, впечатавшей "данные собаки не чистопородны" поверх подписи д-ра Перри и предъявившей эту фальшивку на суде в качестве доказательства!
Я даже не явился на апелляционное слушанье в Нью-Йорке 28 ноября 1956 года. В свое время я был оповещен, что апелляция была отклонена.

Последствия

Несколько людей, следивших за ходом дела, советовали мне подать на г-жу Сиилей в суд за клевету, дискредитацию, и попытку опорочить репутацию. Я этого не сделал. Я буду бороться в защиту своих интересов, но не ради мести. Я выиграл дело, но это заняло практически два года моей жизни, огромное количество тяжелой работы было сделано и потрачены хорошие деньги, столь тяжело мною зарабатываемые в те годы.
Она проиграла дело, но едва ли по-настоящему заплатила за все - отнюдь нет, если вы вспомните, какую тактику она применяла. Многие, кто знали, что произошло, простили ей. Отвернулись, чтобы не видеть ею сотворенного. Опять. Люди верят в то, что хотят верить. Но мне было все равно. Я хотел замести весь мусор под ковер сейчас, когда она больше не представляла угрозу нашей маламучьей породе. Мне было даже жалко Еву Сиилей, хотя временами я не мог понять почему! В любом случае я отказывался обнародовать эту историю на протяжении более чем тридцати лет.
Я также уверен, что до Евы Сиилей дошло, что она что-то сделала плохое. Даже самую малость.
Через несколько лет я вышел из игры, и, я думаю, что, по крайней мере, часть этого решения была принята в связи с тем, как со мной обошлись. С другой стороны, мы завязали несколько долгих и крепких дружб. Мы повстречались с большим количеством интересных "типажей" и несколькими, по-настоящему хорошими людьми. Джим Линн всегда был 100% на нашей стороне и Пирсоны, и Доусоны и Гормлейс и некоторые другие поддерживали нас от начала до конца.
Но я думаю, что каждый, кто владел собаками типа Котцебу, хотел, чтобы Сиилей выиграла и неважно каким образом. Человеческая природа такова. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, миллионы арабов по всему миру поклоняются и поддерживают Саддама Хуссейна, просто потому, что он араб, остальное не в счет.
Большинство членов НКП осознали, что я борюсь за спасение не только своих собак, но и их тоже, и были мне крепкими союзниками все время.
Но за исключением слушания и нескольких нас посередке, маламутчики оставались разделенными на фанатов Котцебу и фанатов МаЛуутов и относились друг к другу с тем же количеством теплых чувств и доверия, как евреи и арабы. Ну, а так, как я хорошо отзывался об обоих типах в породе, оба лагеря взирали на меня с подозрением. Выигрыш дела также не особенно мне помог.
Вы знаете, и я знаю, что к собакам мы относимся как к детям, а не как к собственности. Может это и преувеличение, но: ты побьешь мою коллекцию марок и я буду восхищаться твоей коллекцией; твоя собака в ринге победит мою и я буду вечно тебя ненавидеть – возможно, и судью тоже! Кое-что подобное надо ожидать, начиная заниматься кинологией, но все - же часто события заходят слишком далеко. Со временем начинаешь от этого уставать.
Подобные вещи начали меня беспокоить: прямо перед слушанием дела, потенциальный покупатель из Калифорнии написал:
"Возникло деликатное дело. Другая заводчица здесь хочет, чтобы мы купили одну из ее сук... Я ей ответил, что как увидел фотографию Джеронимо, захотел купить его дочь. Она же написала мне весьма пространный ответ. Перед тем как вы взовьетесь, позвольте мне еще раз сказать - мне нравится Апач Чиф, и я определенно считаю, что он самый красивый маламут, которого я когда-либо видел - что бы о нем ни говорилось. Мне он все равно нравится, и я хочу приобрести его дочь. Цитирую ее письмо:
"Я достаточно хорошо знакома с теми собаками... Сука является прекрасным образчиком породы. (Прим.автора: это была Келерак). А вот о кобеле, Апач Чифе, я говорила, он под расследованием АКС. Какая жалость, что сука такого качества повязана с собакой сомнительного происхождения".
Я никогда не говорил ничего по поводу того письма, но такие вещи трудно забыть; поведение такого сорта, делают кинологию значительно менее завлекательной, чем она должна быть.
Я уверен, что подобные вещи происходят и сейчас. Но те из вас, кто пришел в нашу породу в 1960-е и позже, нашли хорошо работающую систему, не особо отличающуюся от большинства других пород. Возможно, вам будет трудно представить, что творилось в те ранние годы. В основном это и является причиной рассказа моей истории.
Великие собаки, такие как Джеронимо, Такома, Чероки и Сиокс всего лишь на несколько поколений отстояли от "происхождение неизвестно". При этом они постоянно очернялись Евой Сиилей и некоторыми другими, чьи собаки были даже ближе к "неизвестному". Эти люди использовали термин "собаки-основатели породы" так, как будто он был применим только к сиилевским собакам. Вообще-то Ирвинз Гемо и Ситка и ранние МаЛууты были также основателями породы. И примите к сведению это: чемпион Грипп оф Юкон, одна из первых зарегистрированных Сиилей собак, происходил от Юкон Джада и Бесси. Бесси описывается самой Евой Сиилей как Гренландская эскимосская собака в ее книге "Чинук и его семья".
Более того, отцом Юкон Джада был Грей Клауд (Grey Cloud), собака, про которую ее владелец, Френк Бертон из Доусона, заявлял, что она "на три четверти волк". (Здесь я должен выразить благодарность за исследования Ричарду Тоби, кто, по моему мнению, знает больше всех в мире о ранней истории нашей породы.)
Ну а теперь, пожалуйста, поймите, что вы не можете использовать приведенные выше факты, чтобы посчитать, что собаки Сиилей не были маламутами. Каждой породе надо где-то начинаться. Маламуты, безотносительно к типу, все идут назад до "неизвестного". Что отнюдь не так плохо, если вы вспомните, что большинство других пород идут назад до известных собак других пород!

Постскриптум

КОНЕЦ